Бывшая мать

Осложнения после абортов бывают не только ге­нетическими и соматическими, но и психическими.

Речь идет о постабортном синдроме. Он может быть следствием или причиной ноогенного невроза.

Классификаций неврозов много. Скажем, сома­тогенные нередко обусловлены гормональными и функциональными нарушениями (тиреотоксико­зом, вегето-сосудистой дистонией и пр.). Еще один вид — психогенные неврозы. Это результат психи­ческих травм, неблагоприятного характера обще­ния между людьми .

Особый вид неврозов — ноогенные. Эти расстройства лич­ности находятся на стыке медицины и психологии, поскольку вызываются неправильно решенными или вовсе нерешенными духовно-нравственными проблемами. В основе ноогенных неврозов лежат угрызения совести.

Постабортный синдром — это реакция души на совершенное преступление. Ему особенно под­вержены впечатлительные женщины с тонкой рани­мой душой и эмоциональным складом мышления. А некоторые настолько психологически защищены, что неоднократно делают аборты и, как говорится, «ни в одном глазу». Но пути Господни неисповеди­мы! Спустя месяцы, годы или десятилетия ситуация может измениться, и женщина станет восприимчи­вой к тому, что прежде было «за кадром» сознания. Тогда постабортный синдром застанет ее врасплох. Существует немало причин для психических отклонений после аборта. Среди них:

• наличие других психических заболеваний;
• тягостные переживания по поводу беременности;
• разлад в личных отношениях;
• физическая и душевная травма вследствие аборта.
  

Глубинные причины постабортного синдрома — гормональный дисбаланс и личностный кризис. Зачатие, вынашивание и рождение ребенка — не­обходимые этапы в реализации мощного биологи­ческого инстинкта продолжения рода. Вспомним, что после оплодотворения все силы женского ор­ганизма при нормальной беременности направле­ны на поддержание жизни плода. Меняется уровень гормонов, походка, настроение, мироощу­щение... Это работает доминанта беременности. Ей подчиняется всё: от биохимических и физиоло­гических реакций до деятельности подсознания и сознания.

А искусственный аборт, пресекая развитие плода, подрубает самые корни «материнского ин­стинкта» и доминанты беременности. Женщина

отказывается исполнить то, что назначено ей Бо­гом и природой.

Вот аналогия. Представим себе поезд, несущий­ся на всех парах. Он везет различные грузы. Рас­писание соблюдается, техника исправна, и ничто не предвещает катастрофы. И вдруг — страшный теракт. Происходит крушение: вагоны сходят с рельсов, летят по инерции вперед и в стороны, оп­рокидываются…

Так же и здесь. Аборт делают 15-30 минут. Но «детородный инстинкт» и доминанта беременно­сти не в силах «остановиться» за столь короткое время. Как тот эшелон, они продолжают «двигать­ся вперед». Организм и психика не успевают «за­тормозить», и случается «авария».

Если развитие плода не угрожает жизни мате­ри, то его удаление — операция, в которой орга­низм сам по себе не нуждается. Это сродни операциям «по прихоти клиента»: смене пола, «инъекциям красоты», увеличению размера губ, груди, бедер в косметической и пластической хи­рургии. Естественно, природа «мстит» за подобное варварство — абсолютно не нужное вмешательство в нормальные физиологические процессы. Поста­бортный синдром — одно из типичных возмездий.

Женщины неодинаково осознают зависимость между своими психическими отклонениями и пре­рыванием беременности, поэтому степень проявле­ния  симптомов  различна.   Кто-то  сразу после операции чувствует облегчение, поскольку вроде бы нашелся «выход» из кризиса, и все самое страш­ное позади. Но затем появляются страхи, беспокой­ство и разочарование, гложет чувство неизбывной вины, снятся кошмары, пропадает аппетит, возрас­тают раздражительность и агрессивность. Состоя­ние усугубляется, когда женщина вспоминает содеянное или что-то напоминает ей об этом. Даже маленький факт, связанный с абортом, неожидан­но воскрешает в памяти давно минувшие события.

«Боль сидела в засаде и подстерегала меня, — рассказывала одна страдающая женщина, — что­бы неожиданно обрушиться со всей силой. Когда я видела сцену по телевизору или читала эпизод в книге о чьем-либо упущенном шансе стать мате­рью, меня начинали душить рыдания, больше по­хожие на судороги, чем на плач. Мне хотелось просто лечь, заснуть и уже не просыпаться. Я жила в аду, который сама себе создала».

«Есть у аборта миг, — вспоминала другая жен­щина, — когда криком исходит душа, хоть ты гу­бы в кровь кусай, хоть кричи и маму зови на помощь. В этот миг — только сгусток боли. И чув­ство это — та же смерть. Кажется, что вся жизнь твоя сейчас висит на тонкой ниточке. А это — миг вечной разлуки матери с ее неродившимся ребен­ком. И только ужас в голове, и одна мысль: скорее бы все кончилось!»

По наблюдениям польского психиатра Ванды Пултавской, бывшая мать четко ощущает потерю внутреннего мира, жизненных ориентиров и порой слышит внутри себя «немой крик»: «Я все время плачу», «Я не могу смотреть на маленьких детей и беременных» или «Я завидую матерям», или «Я снова хочу забеременеть, чтобы как бы вернуть сво­его утраченного ребенка».

Сильную боль причиняет потеря самоуваже­ния, чувства собственного достоинства и нравст­венных ценностей, которые женщина хранила в душе прежде. Аборт растоптал эти ценности. От­сюда периодические депрессии, самообвинения и комплексы, касающиеся бесплодия и дальнейших отношений с мужчинами. Тревога обостряется, ес­ли следующая беременность протекает неблагопо­лучно (с осложнениями, выкидышами и т.д.).

Гнев женщины обычно направлен на людей, так или иначе подтолкнувших ее к аборту (напри­мер, родственников, подруг и врачей). Медиков об­виняют в том, что они не пытались отговорить от аборта, умолчали о его последствиях, ввели в за­блуждение. Нередко женщины утверждают, что им предоставили недостоверную либо неполную информацию, откровенно лгали. Им внушили, будто аборт — вовсе не убийство, а всего лишь уда­ление «мешающего кусочка биомассы», способ возвращения месячных или метод контрацепции.

Некоторые возмущаются, что их заставили почув­ствовать себя жертвами и заложницами ситуации.

Одна из пациенток призналась: «Если бы врач со­общил мне, что я на четвертом месяце беременности, я бы не сделала аборт. И в операционной меня ни о чем не предупредили. Во время аборта врач сказал, что ошибся. Срок беременности оказался гораздо больше, чем он предполагал. Я очень расстроилась, а через минуту операция закончилась.

Когда я одевалась, то увидела ведро полное кро­ви. И мой ребенок находился в этом ведре! Он был размером с мою ладонь... Меня пронзила мысль, что я убила своего ребенка! С той ночи я плакала горько и беспрерывно, как плачет новорожден­ный, беспомощно сжимая кулачки. Не один раз я стояла у окна с мыслями о самоубийстве. Аборт слишком дорого обошелся мне. Если бы я знала!..»

Врачи с ужасом отмечают увеличение попыток женщин покончить с собой и рост числа удавших­ся самоубийств в те сроки, когда были бы рождены их убитые младенцы. Одна семнадцатилетняя де­вушка вдребезги разбила собственную машину, убежала с места аварии и была найдена, сидящей на кладбище. Во время аборта она вычислила дату предполагаемого рождения своего ребенка, и имен­но на этот день «назначила» себе аварию.

Иногда аборт провоцирует длительные и тяже­лые психозы. Вот трагическая история молодой девушки, которая влюбилась и забеременела. Она уехала к сестре и тайно, без ведома родителей из­бавилась от ребенка. Накануне первой годовщины аборта, она пережила явный психоз со зрительны­ми галлюцинациями, недержанием мочи и кала, которыми вымазала себя и всю комнату... Всякий раз, когда у нее начинались месячные, она вела се­бя подобным образом. Другая несчастная, спустя три года после аборта верила, что ее ребенок жив...

Немногие понимают, как страдает и восстанав­ливается женщина после аборта. Еще меньше лю­дей знают, как ей помочь и чего нельзя делать. Главное соблюсти основную заповедь медицины — «не навреди».

По мнению психологов, ошибочно думать, буд­то значимость и ценность беременности определя­ются ее сроком. Чувство горя и тоски не следует преуменьшать, якобы они вызваны «чем-то боль­шим», нежели «просто аборт». Женщину лучше выслушать и понять, что она хочет. Ей нужно вы­плакать горе и «выговорить» беду. При этом необ­ходимо избегать осуждения и колкостей типа «Ты все равно не стала бы хорошей матерью» или: «Ты была не готова...» или: «Что ты могла бы дать сво­ему ребенку? » Такие замечания унижают достоин­ство и еще сильнее ранят материнские чувства.

Не надо также искать «позитивные» стороны аборта, выставлять их в качестве алиби, притворять­ся, будто ничего не случилось, или делать вид, что расстраиваться не стоит. Эта внутренняя ложь ос­корбляет и провоцирует агрессию. Женщина на сво­ем опыте уже поняла, что аборт не является обычной медицинской процедурой.

Прийти в себя после аборта особенно трудно в одиночку. Поэтому тот, кто склонил женщину к прерыванию беременности, не должен впоследст­вии отрицать этого, оправдываться и говорить: «На тебя никто не давил, это было твое личное ре­шение» или: «Свыкнись, перестань ныть, жалеть и оплакивать себя».

С чем сравнить постабортный синдром? Вот представим, что горит лампочка. Значит, где-то рас­щепляется атомное ядро, высвобождается энергия, ток по проводам «бежит» в комнату и зажигает свет. Но ведь точно такая же реакция атомного ядра — расщепление — бывает и в атомной бомбе. Тогда го­рода не освещаются, а взрываются! Реакция одинаковая, результаты — разные. Постабортный син­дром — это «атомная бомба» в душе. Как использо­вать эту энергию в мирных или деструктивных целях — во многом зависит от самой женщины.

Что же посоветовать? Прежде всего, не надо за­мыкаться в себе, бежать от себя (например, ухо­дить в работу с головой, употреблять табак, алкоголь, наркотики, в огромных дозах снотвор­ные или транквилизаторы). Все это не решает про­блему, а лишь заглушает ее симптомы.

Постабортный синдром нельзя вылечить исклю­чительно таблетками и сеансами психотерапии. Здесь требуется переосмысление содеянного. У каж­дого из нас заложено в подсознании, что абортиро­ванный эмбрион нельзя приравнять к выдранному зубу или удаленному аппендиксу. Это онтологичес­ки разные величины. Поэтому чувству вины нужно дать разумный выход: «отпустить» от себя нерож­денного ребенка, отдать его в руки Божии.

Вспомним, как рассудил царь Давид, виновный в смерти своего новорожденного дитя: «Разве я мо­гу возвратить его? Я пойду к нему, а оно не возвра­тится ко мне» (2 Цар. 12, 23).

Поскольку умершего не воротишь, нужно избе­гать бесплодного горевания, мучительного самоко­пания и бесконечного самобичевания. Если без конца сыпать соль на рану, психика и духовная жизнь расстроятся окончательно.

Постоянное и навязчивое желание вернуть утра­ченного малютку порой переплетается с воображае­мыми трудностями воспитания следующего ребенка. Из-за этого женщина всячески тянет с новой бере­менностью либо, наоборот, пытается «исправить» аборт повторной беременностью: «заменить» поте­рянного малыша другим. Мать надеется, что новоро­жденный утолит ее душевную боль и заполнит внутреннюю пустоту.

Но здесь бывают перегибы. Чтобы реабилити­роваться в собственных глазах и снять с совести клеймо «плохой матери», женщины иногда становятся «супермамочками». Изливая свою любовь на «дитя-замену», они опекают его чрезмерно и в ущерб иным членам семьи. Отсюда семейная рев­ность и неприязнь к тому, кого иронично и презри­тельно называют маменькиным сынком.

Как же «атомную энергию», бушующую в ду­ше, обратить во благо, повернуть в социально по­лезное русло? Покаянием, творением добрых дел в искупление своего поступка. Самое важное — пре­одолеть внутренний конфликт. А для этого следу­ет загладить свою вину и научиться вести себя иначе. Кто-то по велению души идет работать в дет­дом, моет полы, ухаживает за лежачими больны­ми, вовсе не думая о том, что делает добро. Кто-то борется с пропагандой абортов, усыновляет (удоче­ряет) чужого ребенка, помогает воспитывать сирот.

Богом данное врачевание израненной души — духовная терапия: Таинство исповеди и причастия, молитва в храме и дома, совет опытного пастыря.

Однако женщина подчас не желает признавать аборт непосредственной, причиной своего страда­ния. Она даже не понимает, что заболела, а просто любой ценой хочет спастись от депрессии. Это ошибочный путь, чреватый опасными и непредсказуе­мыми осложнениями.